Ничего не останется от нас, нам останемся может быть только мы...
Вчера был чудесный вечер.
Для начала я взяла билеты в Питер. И пошла пешочком с Павелецкой на Октябрьскую. Там осела на набережной Музеона. Перечитывала "Трудно быть богом", смотрела как народ бегает в фонтане. Тоже хочу. Но это нужна компания. И белые шмотки, гулять - так гулять.
Потом поползла на Набережную.
Многолюдье Парка Горького радует. Скейты, велики, ролики, самокаты. Кислородные коктейли и чай. Люди с книгами, с фотоаппаратами, просто гуляющие.
Особенно очаровательна была парочка на скейтах. Ехали, взявшись за руки, он на лонгборде, она просто на скейте.
Потом была Набережка. Давно я столько не танцевала. И давно я не видела столько знакомых, с частью из которых не пересекалась года два. Было здорово, или просто мне было настолько хорошо, что...
Но у меня был Большой фигурный, бретонка, Парижские вариации, стелла, норвежка и еще куча всего, давно забытого или нетанцованного.
Пришел похудевший и подтянутый Сапер, был Никитос, Глюк, Алиска... Было много знакомых, еще больше незнакомых, и было хорошо.
Потом на парапете обнаружился Арапов. Оказывается, по нему я тоже скучала. Прошлись через парк на Парк Культуры, поболтали про походы, ремонт, личную жизнь, детей, мужской идиотизм, советские комиссионные, картинные выставки... В троллейбус я села в начале 12, хотя хотела домой пораньше, да.
А Андрей почти не меняется. Чуть больше морщинок в уголках глаз, и много усталости в этих серых мудрых глазах.
А сейчас я еду на работу. И мне светло и хорошо. Потому что лето, ротому что подсказала дорогу какому-то благообразному мужчине, потому что в метро свободно, а ко мне с предложением познакомиться подошел юнец лет 18. То ли белые шаровары слишком ярко смотрятся, то ли вид у меня настолько цветущий.
Для начала я взяла билеты в Питер. И пошла пешочком с Павелецкой на Октябрьскую. Там осела на набережной Музеона. Перечитывала "Трудно быть богом", смотрела как народ бегает в фонтане. Тоже хочу. Но это нужна компания. И белые шмотки, гулять - так гулять.
Потом поползла на Набережную.
Многолюдье Парка Горького радует. Скейты, велики, ролики, самокаты. Кислородные коктейли и чай. Люди с книгами, с фотоаппаратами, просто гуляющие.
Особенно очаровательна была парочка на скейтах. Ехали, взявшись за руки, он на лонгборде, она просто на скейте.
Потом была Набережка. Давно я столько не танцевала. И давно я не видела столько знакомых, с частью из которых не пересекалась года два. Было здорово, или просто мне было настолько хорошо, что...
Но у меня был Большой фигурный, бретонка, Парижские вариации, стелла, норвежка и еще куча всего, давно забытого или нетанцованного.
Пришел похудевший и подтянутый Сапер, был Никитос, Глюк, Алиска... Было много знакомых, еще больше незнакомых, и было хорошо.
Потом на парапете обнаружился Арапов. Оказывается, по нему я тоже скучала. Прошлись через парк на Парк Культуры, поболтали про походы, ремонт, личную жизнь, детей, мужской идиотизм, советские комиссионные, картинные выставки... В троллейбус я села в начале 12, хотя хотела домой пораньше, да.
А Андрей почти не меняется. Чуть больше морщинок в уголках глаз, и много усталости в этих серых мудрых глазах.
А сейчас я еду на работу. И мне светло и хорошо. Потому что лето, ротому что подсказала дорогу какому-то благообразному мужчине, потому что в метро свободно, а ко мне с предложением познакомиться подошел юнец лет 18. То ли белые шаровары слишком ярко смотрятся, то ли вид у меня настолько цветущий.