Ничего не останется от нас, нам останемся может быть только мы...
Прелюдия, или почему окна должны быть разбиты. Когда-то очень давно, 15 лет назад, я впервые побывала в Париже. В тот момент я зачитывалась Дюма, а любимым произведением была "Королева Марго". И вот идём мы в Лувр... Нет, логик во мне уже тогда понимал, что стекло, разбитое Ла Молем, было вставлено в тот же день... Но вот ощущение... ощущение того, что я не увидела то, что ожидала. Не увидела покоев, не увидела духа того времени... И если Эрмитаж изначально был дворцом-музеем и от него не ожидаешь "одомашненности", то Лувр в моём понимании был в первую очередь жилым дворцом... А именно этого я и не ощутила.
Одесса же для меня это атмосфера "Белеет парус одинокий..." Катаева. Петька, Гаврик, зарождающаяся Революция, "Потёмкин", мадам Стороженко с Привоза...
И собственно о...
Поезд Кишинёв-Одесса. У нас таких вагонов нет, это электричка... но я затрудняюсь назвать год, с которым она у меня ассоциируется. Наверное, с тем же началом 20 века. Раннее утро, оживлённо-сонные пассажиры.
А за окном - юг. Точнее моё представление о юге. Моя детская ассоциация - холмы, луга, жнивья, акации, и надо всем этим бездонное ярко-голубое небо. Поезд - это Дорога. Не машина, не мотоцикл, не самолёт... Именно поезд разделяет мой мир на "здесь" и "там". Самолёты слишком быстры, они стирают эту границу, затирают это ощущение "там". Хотя мне это нравится - пил чай с родителями и вот уже оп - и ты пьешь чай на совершенно другой кухне за тысячу с лишком километров от дома. А автострады есть везде, это скорее символ свободы, а не путешествия.
И вот этот маленький состав в пять вагонов проносил нас не столько через реальную границу между двух стран, сколько разделял моё мироощущение на "там" и "вот там".
День первый.Открытый вокзал южного города. Вокзалы без крыши - для меня это типично южный вариант. Белый... или просто очень светлый, но кажущийся ослепительным после сумрака вагона. И солнце. Будто бы какой-то неведомый сигнал всем органом чувств - Юг.
Гомон голосов, как на любой привокзальной площади. Трамвай. Лучший вид городского транспорта - неторопливый, стучащий, звенящий и подрагивающий трамвай. В Одессе они потрепанные, старые и с кондукторами. И ты сидишь такой ошалевший и просто впитываешь. "Не думай - ощущай". Люди, лица, запахи, дома, улицы...
Облупившаяся штукатурка особнячков, львиные морды на оградах, следы былой роскоши санаториев. И... булыжные мостовые. Из-за этого движение неторопливое и чуть-чуть сонное.
Вообще город произвёл впечатление томной мадемуазели неопределенного, но не слишком потрепанного возраста. Она раскинулась на софе, одетая в голубое домашнее платье... или пеньюар... У неё слегка растрёпана причёска, но поправить её - дело пары минут. И на губах чуть насмешливая улыбка - "Ви таки шо-то хотите? Или я таки пойду?"
Остановились мы в кемпинге "Альпинист" на Чкаловском пляже. Отличное место, всем рекомендую. От жд вокзала - трамваем №5 пять остановок, потом через пансионат и вниз, к тропе здоровья. Кемпинг примечателен ценой (35 гривен\сутки), возможностью жить в палатке и при этом пользоваться такими благами цивилизации, как туалет, душ, кухня и розетки. А так же там есть скалодром и очаровательнейший пляж со скалами из ракушечника. И мемориалом-ротондой погибшим одесским альпинистам. Отельная красота этот памятник - круглый белый купол, белые колонны, взмывающие с уступа в бездонную синь. И ночью так же, только синева переходит в бархатистую черноту.
Галечный пляж (особенно при моей нелюбви к песку), волнолом, с которого можно прыгать. Но всё это обнаружилось уже потом, когда мы поставили палатку, сходили в магазин и спустились с пенкой ждать у моря погоды. В прямом смысле - солнце спряталось и море выглядело не совсем дружелюбным для купания. В таком виде два дрыхнущих на пенке тела и нашли остальные (ну да, практика показала, что две наши нехрупкие тушки при необходимости таки помещаются на одной верхней полке, так что пенка не сильно уже).
Перипетии остальных, пожалуй, описывать не буду. Грустное дело - наблюдать за... за людьми, которые не умеют адекватно планировать и прислушиваться к советам. Ну да и фиг с ним, разобрались, устаканились и выбрались в город.
Я не помню названия улицы, где мы вылезли из машины (не люблю в новых городах ездить машиной, неправильно это... ну как к девушке в первый раз приходить с... в общем фуплохо так делать). Но потом мы немного погуляли, несколько памятников, узенькая лестница. И порт. Я с детства болею морем. Спасибо С.Сахарнову и его книге "История корабля". А в прошлом году, после визита на "Витязь" я поняла, что эта детская мечта осуществима. Я могу попасть на исследовательское судно и выйти в море...
Море... далёкое, синее. И белая спичка маяка. И чёрные бакланы. И краны, ах, эти краны. Мультик "В порту" был когда-то в числе любимых. "Мы пришли сегодня в порт, мы стоим разинув рот..." Да, вот как-то так оно и было. И пусть я была в порту Пиллау и Севастополя, пусть я всё это видела. Но ощущения, ах, эти ощущения. Солёно-йодный запах и ощущение причастности к этому... дыханию что ли. Вот ты стоишь, смотришь на него, и понимаешь, что да - в тебе от начала эволюции заложена частичка моря. И у кромки воды она вступает в резонанс, напоминает о себе, превращается в какую-то внутреннюю сирену, в манящую песню, которую сложно пересказать окружающим словами.
И мы катались на кораблике. Задняя площадка прогулочного катера, заходящее солнце. Все оттенки оранжевого с одной стороны и розового - с другой. И вспоминается диалог Элизы и лебедей из мультика "- Это ваша страна? - Нет, это всего лишь облака". Вдоль берега, но если смотреть в другую сторону - то вдоль горизонта. А там видны какие-то большие суда, сухогрузы, ещё что-то малоразличимое. И в закатном солнце совершенно солнечно и трепетно-нежно смотрелись Олег с Сашкой. Такие тонкие, светлые, по ощущениям похожие на две сплетающиеся в закатных лучах паутинки. И ветер касается лица мелкими брызгами. И хочется не думать, а только ощущать - слышать рокот мотора и плеск волн, вдыхать запах моря, зажмуриться - и под закрытыми веками всё равно видеть розовые облака. И кожей ловить море и солнце. И улыбаться, улыбаться, улыбаться...
Кажется, прогулка была 90 минут. Я не заметила времени, разве что стемнело. А потом была Лесница и Катерининская улица. И омрачало только "ну что встали?" от... не важно, это было уже не важно.
Одесса - город фонарей. Для меня, в отличие от Бубы Касторского это не город каштанов, а город фонарей. Они смотрели на меня, выпрыгивали в самых неожиданных местах, подмигивали, красовались...
И даже шарики-фонарики в кемпинге, освещающие дорожку к морю...
Ночное, тёмное и таинственное море. И подсвеченная белая ротонда на скале. Как крик чайки. "Чайки, чайки - души моряков". Вот и эта небольшая беседка похожа на... наверное на ощущение поднятой головы, когда ты снизу смотришь на непокорённую вершину, на блеск в глазах - отчаянный и решительный, и в то же время печально-обеченный. Я видела видео одной из наших групп - им пришлось спускаться из-за снежной болезни. Ослепнуть - это очень страшно. Особенно когда вас - всего пять человек, а впереди - опаснейший спуск.
Ночью мы не купались и как-то быстро откомочились спать.
Дни второй и третий разом и сумбурноМоё утро началось в 8. На удивление, в этом месте очень много людей с детьми – с маленькими, даже до года. Но дети у туристов – это совсем не то, что просто дети. Они тихие и гораздо более осмысленные, даже когда маленькие.
И вот я решила, что нефиг нафиг и после духоты палатки было бы неплохо ополоснуться. В море. Босыми ногами по камням лестницы. Отдельное удовольствие не-кинестетика, любящего ходить босиком. Неровности, шероховатости, колючки, прохлада. И вода, сомкнувшая цепкие холодные объятья. И камень, обнаруженный коленкой. Утро бодрило, и особо не расплаваться, тем более, что для долгого купания со вкусом нужна компания. И только по пути наверх я обнаружила, что у меня вся нога в крови. Ну да, а что такого? Мидии они такие. А мой болевой порог он такой. Помогла мне девушка с очаровательным 11-месячным карапузом, выдав клей БФ. Отпуск начинал удаваться – не бывает отпуска без травм (синяк на бедре, полученный в бильярде, не в счет).
Проснулись остальные, похвасталась приобретением. Искупались ещё раз. И быстро позавтракав тем, что послал местный супермаркет (а послал он нам внезапно… почти что весь тот набор, что я себе покупаю в период депрессий) мы ушли гулять. Ибо… ибо обещали меня выгулять, значит так тому и быть. А гулять толпой это совершеннейшее типичное не то.
Белый короткий сарафан (тоже для меня южный, купленный на первом курсе для поездки на Арабатскую стрелку), каблучки, разодранная коленка – типичная барышня на отдыхе.
А дальше был Город. Была она, Одесса. Были памятники и внезапные дома, акации и тенистые парки, увивающие дома виноградные лозы. Мы сидели в кафешке, а Одесса рассказывала мне какую-то свою историю – с моего кресла было видно козырёк дома, а под ним был рисунок – то ли прием каких-то послов, то ли переговоры – три человека пришли к двум, а двое ещё стояли в стороне, выступая теневыми наблюдателями. А потом… потом оказалось, что это всего лишь потёки воды по белой штукатурке.
И был Блошиный Рынок. И сила воли, вложенная… Там были канделябры и графины, фарфоровые статуэтки 18-19 веков, настоящие барочные пастушки, танцовщицы, балерины, дети, вазы, композиции. Но… это был уникальный случай – я девочковая девочка, без денег и документов, а из вещей – только фотоаппарат. Поэтому мы просто смотрели. И отмечали как заинтересованно вспыхивают глаза при взгляде на тот или иной предмет. И странное ощущение – просить… говорить «я хочу»… меня к этому не приучили и мне немножко дико, удивительно и слишком… доверчиво.
И были улицы, новые для обоих. Это самое ценное в том, когда один человек показывает другому город – показывающий тоже должен видеть новое, или под новым углом, или прочувствовать по-другому. Это была очень правильная прогулка. Фасады свежеотреставрированных домов, будто кокетство от этой дамы « - А посмотрите какая у меня новая подвязка! А какая мушка на бедре!». И старые дома с потрескавшейся штукатуркой. И далёкие трубы промышленных районов. И тенистые улочки, теряющиеся где-то… И был дом, за коваными дверями которого жила сказка – маленький внутренний дворик с деревьями. И стоишь ты такой, под этой дверью, как Алиса заглядывая в волшебный сад, а лев над дверью смотрит и ухмыляется открытой пастью, и кажется, что он должен работать привратником, и он обязательно заговорит – главное придти в нужное время.
Была набережная и свеженький новенький театр, белый и в окружении фонарей. И мороженое со вкусом пертусина – аниса, в смысле самбуки. Мята и анис. Забавное и забористое сочетание. Наверное мой личный аналог «ванильного мороженого с лимоном».
И диалоги формата «- А!... – Ага.», и взгляды из-за плеча в камеру, сопровождаемые одобрительным хмыканьем. Город воспринимаемый двумя типами мышления – дедуктивным и индуктивным, обретает объем, целостность, срастаются кусочки мозаики.
А потом была Дерибасовская. И оркестр, играющий в беседке. И музыка, ах, эта музыка. Она была такой правильной, такой летящей, летней, звонкой, мягкой… как тонкий шелк, оплетающий ноги на ветру, как звон тонких каблучков по булыжной мостовой… И казалось, что вот она бежит, тонкая, одетая в струящийся персиково-розоватый шелк, звенят каблучки, ветер срывает с кудрявой головы широкополую шляпу… Кого она догоняла?... Я не знаю. Зато перед сценой были танцы. Томные жеманные еврейки в возрасте за 60, импозантные кавалеры той же крови, но лет под 70-80. Одна дама в алом платье чем-то напомнила героиню «17 мгновений весны», которая в баре, с горжеткой из лисы… Как она поводила бёдрами, как она красовалась… И всё это в вихре музыки и южного солнца.
А потом мы пошли обратно, домой. Пока есть солнце и пока можно купаться. Но мы не умеем ходить прямыми дорогами. И хвала всем силам. Потому что мы прошли мимо памятника приме, мимо собора и беседки с играющими шахматистами… И на одном из перекрестков я увидела его – то самое «разбитое окно», которое должно было быть в этом городе. Памятник двум мальчикам. Петя и Гаврик. Тонкие, длинноногие, по-летнему загорелые, не смотря на то, что отлиты из бронзы. И к ним тянулся карапуз. Блондинистый мальчишка, подъехавший на четырехколёсном велосипеде. Это было так правильно, так своевременно, что на глаза навернулись слёзы. Но лето их высушило, оставив только щемящую радость и улыбку.
Мы обсуждали игры и персонажей, город, книги… Да мало ли о чём могут поговорить два человека, гуляющие летним воскресным днём по булыжным мостовым?
Трамвай вернул нас в кемпинг. И там было море. Холодное, пронзительное, обжигающее после жаркого дня. Кристально-прозрачное.
А потом мы катались на роликах… ну как катались… я больше боялась, а Волг больше летал. Точнее летал он дважды – на спусках. И чёрт подери, как же это страшно – когда ты не можешь затормозить чтобы узнать как и что… когда ты должна сохранять собственное равновесие. Инстинкты дремучие – ответственность и помощь. А вообще это зло – вставать на ролики после хоккейных коньков, фигня-с получается, особенно на пересеченной местности. Но адреналина мне добавило, ага.
А потом было ночное море. Море, в котором на пузырьках воздуха вспыхивают звёзды. Цветущее ночное море. Море – космос. Обжигающая вода, из которой хочется вылезти и не хочется выходить. И ты барахтаешься, пытаясь хоть немного согреться, но остаться ещё на чуть-чуть, посмотреть, прикасаться к этой сказке. Когда меня так последний раз катали?.. Кажется, это было в Алуште, был 1997 год и мы купались с мамой…
Ночь, полная плеском волн и стрекотом цикад, и мне в эти звуки не вмешивалось даже эхо идущего не так далеко концерта. В кемпинге было удивительно тихо – многие уже просто спали, особенно те, кто постарше или с детьми.
Ночь, цикады и фонари…
А утром было море. Почему-то оно с утра теплее. Или просто в палатке было очень жарко? Но было море. Было дуракаваляние в воде, прыжки с волнореза, найденный маленький краб-отшельник, снова прыжки, плавание, ныряние. Медузы, мидии, чайки. Море и безвременье, утро, растекающееся в расплавленный янтарь, вытягивающееся тонкими желтыми нитями эпоксидной смолы. Оно было длинным, но как всё хорошее слишком быстро закончилось.
Закончилось собранным рюкзаком, спрятанным в карман кусочком чёрной пемзы, взглядом в синюю далёкую дымку. И мыслью, что я туда ещё обязательно вернусь.
Одесса же для меня это атмосфера "Белеет парус одинокий..." Катаева. Петька, Гаврик, зарождающаяся Революция, "Потёмкин", мадам Стороженко с Привоза...
И собственно о...
Поезд Кишинёв-Одесса. У нас таких вагонов нет, это электричка... но я затрудняюсь назвать год, с которым она у меня ассоциируется. Наверное, с тем же началом 20 века. Раннее утро, оживлённо-сонные пассажиры.
А за окном - юг. Точнее моё представление о юге. Моя детская ассоциация - холмы, луга, жнивья, акации, и надо всем этим бездонное ярко-голубое небо. Поезд - это Дорога. Не машина, не мотоцикл, не самолёт... Именно поезд разделяет мой мир на "здесь" и "там". Самолёты слишком быстры, они стирают эту границу, затирают это ощущение "там". Хотя мне это нравится - пил чай с родителями и вот уже оп - и ты пьешь чай на совершенно другой кухне за тысячу с лишком километров от дома. А автострады есть везде, это скорее символ свободы, а не путешествия.
И вот этот маленький состав в пять вагонов проносил нас не столько через реальную границу между двух стран, сколько разделял моё мироощущение на "там" и "вот там".
День первый.Открытый вокзал южного города. Вокзалы без крыши - для меня это типично южный вариант. Белый... или просто очень светлый, но кажущийся ослепительным после сумрака вагона. И солнце. Будто бы какой-то неведомый сигнал всем органом чувств - Юг.
Гомон голосов, как на любой привокзальной площади. Трамвай. Лучший вид городского транспорта - неторопливый, стучащий, звенящий и подрагивающий трамвай. В Одессе они потрепанные, старые и с кондукторами. И ты сидишь такой ошалевший и просто впитываешь. "Не думай - ощущай". Люди, лица, запахи, дома, улицы...
Облупившаяся штукатурка особнячков, львиные морды на оградах, следы былой роскоши санаториев. И... булыжные мостовые. Из-за этого движение неторопливое и чуть-чуть сонное.
Вообще город произвёл впечатление томной мадемуазели неопределенного, но не слишком потрепанного возраста. Она раскинулась на софе, одетая в голубое домашнее платье... или пеньюар... У неё слегка растрёпана причёска, но поправить её - дело пары минут. И на губах чуть насмешливая улыбка - "Ви таки шо-то хотите? Или я таки пойду?"
Остановились мы в кемпинге "Альпинист" на Чкаловском пляже. Отличное место, всем рекомендую. От жд вокзала - трамваем №5 пять остановок, потом через пансионат и вниз, к тропе здоровья. Кемпинг примечателен ценой (35 гривен\сутки), возможностью жить в палатке и при этом пользоваться такими благами цивилизации, как туалет, душ, кухня и розетки. А так же там есть скалодром и очаровательнейший пляж со скалами из ракушечника. И мемориалом-ротондой погибшим одесским альпинистам. Отельная красота этот памятник - круглый белый купол, белые колонны, взмывающие с уступа в бездонную синь. И ночью так же, только синева переходит в бархатистую черноту.
Галечный пляж (особенно при моей нелюбви к песку), волнолом, с которого можно прыгать. Но всё это обнаружилось уже потом, когда мы поставили палатку, сходили в магазин и спустились с пенкой ждать у моря погоды. В прямом смысле - солнце спряталось и море выглядело не совсем дружелюбным для купания. В таком виде два дрыхнущих на пенке тела и нашли остальные (ну да, практика показала, что две наши нехрупкие тушки при необходимости таки помещаются на одной верхней полке, так что пенка не сильно уже).
Перипетии остальных, пожалуй, описывать не буду. Грустное дело - наблюдать за... за людьми, которые не умеют адекватно планировать и прислушиваться к советам. Ну да и фиг с ним, разобрались, устаканились и выбрались в город.
Я не помню названия улицы, где мы вылезли из машины (не люблю в новых городах ездить машиной, неправильно это... ну как к девушке в первый раз приходить с... в общем фуплохо так делать). Но потом мы немного погуляли, несколько памятников, узенькая лестница. И порт. Я с детства болею морем. Спасибо С.Сахарнову и его книге "История корабля". А в прошлом году, после визита на "Витязь" я поняла, что эта детская мечта осуществима. Я могу попасть на исследовательское судно и выйти в море...
Море... далёкое, синее. И белая спичка маяка. И чёрные бакланы. И краны, ах, эти краны. Мультик "В порту" был когда-то в числе любимых. "Мы пришли сегодня в порт, мы стоим разинув рот..." Да, вот как-то так оно и было. И пусть я была в порту Пиллау и Севастополя, пусть я всё это видела. Но ощущения, ах, эти ощущения. Солёно-йодный запах и ощущение причастности к этому... дыханию что ли. Вот ты стоишь, смотришь на него, и понимаешь, что да - в тебе от начала эволюции заложена частичка моря. И у кромки воды она вступает в резонанс, напоминает о себе, превращается в какую-то внутреннюю сирену, в манящую песню, которую сложно пересказать окружающим словами.
И мы катались на кораблике. Задняя площадка прогулочного катера, заходящее солнце. Все оттенки оранжевого с одной стороны и розового - с другой. И вспоминается диалог Элизы и лебедей из мультика "- Это ваша страна? - Нет, это всего лишь облака". Вдоль берега, но если смотреть в другую сторону - то вдоль горизонта. А там видны какие-то большие суда, сухогрузы, ещё что-то малоразличимое. И в закатном солнце совершенно солнечно и трепетно-нежно смотрелись Олег с Сашкой. Такие тонкие, светлые, по ощущениям похожие на две сплетающиеся в закатных лучах паутинки. И ветер касается лица мелкими брызгами. И хочется не думать, а только ощущать - слышать рокот мотора и плеск волн, вдыхать запах моря, зажмуриться - и под закрытыми веками всё равно видеть розовые облака. И кожей ловить море и солнце. И улыбаться, улыбаться, улыбаться...
Кажется, прогулка была 90 минут. Я не заметила времени, разве что стемнело. А потом была Лесница и Катерининская улица. И омрачало только "ну что встали?" от... не важно, это было уже не важно.
Одесса - город фонарей. Для меня, в отличие от Бубы Касторского это не город каштанов, а город фонарей. Они смотрели на меня, выпрыгивали в самых неожиданных местах, подмигивали, красовались...
И даже шарики-фонарики в кемпинге, освещающие дорожку к морю...
Ночное, тёмное и таинственное море. И подсвеченная белая ротонда на скале. Как крик чайки. "Чайки, чайки - души моряков". Вот и эта небольшая беседка похожа на... наверное на ощущение поднятой головы, когда ты снизу смотришь на непокорённую вершину, на блеск в глазах - отчаянный и решительный, и в то же время печально-обеченный. Я видела видео одной из наших групп - им пришлось спускаться из-за снежной болезни. Ослепнуть - это очень страшно. Особенно когда вас - всего пять человек, а впереди - опаснейший спуск.
Ночью мы не купались и как-то быстро откомочились спать.
Дни второй и третий разом и сумбурноМоё утро началось в 8. На удивление, в этом месте очень много людей с детьми – с маленькими, даже до года. Но дети у туристов – это совсем не то, что просто дети. Они тихие и гораздо более осмысленные, даже когда маленькие.
И вот я решила, что нефиг нафиг и после духоты палатки было бы неплохо ополоснуться. В море. Босыми ногами по камням лестницы. Отдельное удовольствие не-кинестетика, любящего ходить босиком. Неровности, шероховатости, колючки, прохлада. И вода, сомкнувшая цепкие холодные объятья. И камень, обнаруженный коленкой. Утро бодрило, и особо не расплаваться, тем более, что для долгого купания со вкусом нужна компания. И только по пути наверх я обнаружила, что у меня вся нога в крови. Ну да, а что такого? Мидии они такие. А мой болевой порог он такой. Помогла мне девушка с очаровательным 11-месячным карапузом, выдав клей БФ. Отпуск начинал удаваться – не бывает отпуска без травм (синяк на бедре, полученный в бильярде, не в счет).
Проснулись остальные, похвасталась приобретением. Искупались ещё раз. И быстро позавтракав тем, что послал местный супермаркет (а послал он нам внезапно… почти что весь тот набор, что я себе покупаю в период депрессий) мы ушли гулять. Ибо… ибо обещали меня выгулять, значит так тому и быть. А гулять толпой это совершеннейшее типичное не то.
Белый короткий сарафан (тоже для меня южный, купленный на первом курсе для поездки на Арабатскую стрелку), каблучки, разодранная коленка – типичная барышня на отдыхе.
А дальше был Город. Была она, Одесса. Были памятники и внезапные дома, акации и тенистые парки, увивающие дома виноградные лозы. Мы сидели в кафешке, а Одесса рассказывала мне какую-то свою историю – с моего кресла было видно козырёк дома, а под ним был рисунок – то ли прием каких-то послов, то ли переговоры – три человека пришли к двум, а двое ещё стояли в стороне, выступая теневыми наблюдателями. А потом… потом оказалось, что это всего лишь потёки воды по белой штукатурке.
И был Блошиный Рынок. И сила воли, вложенная… Там были канделябры и графины, фарфоровые статуэтки 18-19 веков, настоящие барочные пастушки, танцовщицы, балерины, дети, вазы, композиции. Но… это был уникальный случай – я девочковая девочка, без денег и документов, а из вещей – только фотоаппарат. Поэтому мы просто смотрели. И отмечали как заинтересованно вспыхивают глаза при взгляде на тот или иной предмет. И странное ощущение – просить… говорить «я хочу»… меня к этому не приучили и мне немножко дико, удивительно и слишком… доверчиво.
И были улицы, новые для обоих. Это самое ценное в том, когда один человек показывает другому город – показывающий тоже должен видеть новое, или под новым углом, или прочувствовать по-другому. Это была очень правильная прогулка. Фасады свежеотреставрированных домов, будто кокетство от этой дамы « - А посмотрите какая у меня новая подвязка! А какая мушка на бедре!». И старые дома с потрескавшейся штукатуркой. И далёкие трубы промышленных районов. И тенистые улочки, теряющиеся где-то… И был дом, за коваными дверями которого жила сказка – маленький внутренний дворик с деревьями. И стоишь ты такой, под этой дверью, как Алиса заглядывая в волшебный сад, а лев над дверью смотрит и ухмыляется открытой пастью, и кажется, что он должен работать привратником, и он обязательно заговорит – главное придти в нужное время.
Была набережная и свеженький новенький театр, белый и в окружении фонарей. И мороженое со вкусом пертусина – аниса, в смысле самбуки. Мята и анис. Забавное и забористое сочетание. Наверное мой личный аналог «ванильного мороженого с лимоном».
И диалоги формата «- А!... – Ага.», и взгляды из-за плеча в камеру, сопровождаемые одобрительным хмыканьем. Город воспринимаемый двумя типами мышления – дедуктивным и индуктивным, обретает объем, целостность, срастаются кусочки мозаики.
А потом была Дерибасовская. И оркестр, играющий в беседке. И музыка, ах, эта музыка. Она была такой правильной, такой летящей, летней, звонкой, мягкой… как тонкий шелк, оплетающий ноги на ветру, как звон тонких каблучков по булыжной мостовой… И казалось, что вот она бежит, тонкая, одетая в струящийся персиково-розоватый шелк, звенят каблучки, ветер срывает с кудрявой головы широкополую шляпу… Кого она догоняла?... Я не знаю. Зато перед сценой были танцы. Томные жеманные еврейки в возрасте за 60, импозантные кавалеры той же крови, но лет под 70-80. Одна дама в алом платье чем-то напомнила героиню «17 мгновений весны», которая в баре, с горжеткой из лисы… Как она поводила бёдрами, как она красовалась… И всё это в вихре музыки и южного солнца.
А потом мы пошли обратно, домой. Пока есть солнце и пока можно купаться. Но мы не умеем ходить прямыми дорогами. И хвала всем силам. Потому что мы прошли мимо памятника приме, мимо собора и беседки с играющими шахматистами… И на одном из перекрестков я увидела его – то самое «разбитое окно», которое должно было быть в этом городе. Памятник двум мальчикам. Петя и Гаврик. Тонкие, длинноногие, по-летнему загорелые, не смотря на то, что отлиты из бронзы. И к ним тянулся карапуз. Блондинистый мальчишка, подъехавший на четырехколёсном велосипеде. Это было так правильно, так своевременно, что на глаза навернулись слёзы. Но лето их высушило, оставив только щемящую радость и улыбку.
Мы обсуждали игры и персонажей, город, книги… Да мало ли о чём могут поговорить два человека, гуляющие летним воскресным днём по булыжным мостовым?
Трамвай вернул нас в кемпинг. И там было море. Холодное, пронзительное, обжигающее после жаркого дня. Кристально-прозрачное.
А потом мы катались на роликах… ну как катались… я больше боялась, а Волг больше летал. Точнее летал он дважды – на спусках. И чёрт подери, как же это страшно – когда ты не можешь затормозить чтобы узнать как и что… когда ты должна сохранять собственное равновесие. Инстинкты дремучие – ответственность и помощь. А вообще это зло – вставать на ролики после хоккейных коньков, фигня-с получается, особенно на пересеченной местности. Но адреналина мне добавило, ага.
А потом было ночное море. Море, в котором на пузырьках воздуха вспыхивают звёзды. Цветущее ночное море. Море – космос. Обжигающая вода, из которой хочется вылезти и не хочется выходить. И ты барахтаешься, пытаясь хоть немного согреться, но остаться ещё на чуть-чуть, посмотреть, прикасаться к этой сказке. Когда меня так последний раз катали?.. Кажется, это было в Алуште, был 1997 год и мы купались с мамой…
Ночь, полная плеском волн и стрекотом цикад, и мне в эти звуки не вмешивалось даже эхо идущего не так далеко концерта. В кемпинге было удивительно тихо – многие уже просто спали, особенно те, кто постарше или с детьми.
Ночь, цикады и фонари…
А утром было море. Почему-то оно с утра теплее. Или просто в палатке было очень жарко? Но было море. Было дуракаваляние в воде, прыжки с волнореза, найденный маленький краб-отшельник, снова прыжки, плавание, ныряние. Медузы, мидии, чайки. Море и безвременье, утро, растекающееся в расплавленный янтарь, вытягивающееся тонкими желтыми нитями эпоксидной смолы. Оно было длинным, но как всё хорошее слишком быстро закончилось.
Закончилось собранным рюкзаком, спрятанным в карман кусочком чёрной пемзы, взглядом в синюю далёкую дымку. И мыслью, что я туда ещё обязательно вернусь.
@темы: сенсорика, мысли кошки Триши, происшествия по жизни, крыша срывает гвозди, rазное, шибко личное, на долгую и добрую, я любимое, Наблюдения, пыль с чердака памяти