Ничего не останется от нас, нам останемся может быть только мы...
А это так, вводные. Чтобы не потерялось. Ну и для тех, кто не знает о чем...
XII век. Англия.
Как объяснить почему эти пять часов, эта неделя, была настолько страшной?
Как передать то, что в эту неделю снова перевернулась жизнь с ног на голову.
И ведь только устаканилось. Стерпелось, смирилось.
Можно же жить чужими чаяниями, когда бабы и девки плачутся о мужьях-женихах.
Как сказать о том, что второй раз переживаешь то же самое. То, что пытаешься забыть весь год?
Как описать понимание того, что ты нашел что-то. Что-то, что вернуло жизни смысл для тебя лично, сделав это жизнью, а не просто христианской повинностью.
Как рассказать, что там не только и не столько любопытство. И что к концу недели уже совершенно все равно, кто и откуда. И что Вера это все, что есть. И что теперь в жизни есть кто-то. И не важно, что ты будешь не нужен. Потом, это все будет потом.
Но тепло взгляда. Случайное или не очень прикосновение... Это уже было. Это останется. И да, грех. И да, каяться придется долго. Но, наверное, это будет первый раз, когда покаяние не будет искренним.
Когда понимаешь, что советом тайно закопать тело ты подтверждаешь все слухи.
Подписываешь себе приговор.
И что из всех способов покончить жизнь по королевскому приказу, которых у меня в ассортименте начиная от зарывания в землю живьем за мужеубийство и заканчивая сожжением за нелицензированное знахарство, я выбираю самый страшный.
Тот, который, если что, убьет мою бессмертную душу.
Добрая христианка, понимающая, что если Дева оставит на этот раз, то Вера умрет. И даже отец Питер не поможет...
Ты теперь с ними. И ты не можешь уйти. Ты понимаешь многое и не знаешь пока ничего. Но ты идешь вперед. Смутно понимая, что там впереди...
Наверное единственная возможность обрести близкую душу.
XII век. Англия.
Как объяснить почему эти пять часов, эта неделя, была настолько страшной?
Как передать то, что в эту неделю снова перевернулась жизнь с ног на голову.
И ведь только устаканилось. Стерпелось, смирилось.
Можно же жить чужими чаяниями, когда бабы и девки плачутся о мужьях-женихах.
Как сказать о том, что второй раз переживаешь то же самое. То, что пытаешься забыть весь год?
Как описать понимание того, что ты нашел что-то. Что-то, что вернуло жизни смысл для тебя лично, сделав это жизнью, а не просто христианской повинностью.
Как рассказать, что там не только и не столько любопытство. И что к концу недели уже совершенно все равно, кто и откуда. И что Вера это все, что есть. И что теперь в жизни есть кто-то. И не важно, что ты будешь не нужен. Потом, это все будет потом.
Но тепло взгляда. Случайное или не очень прикосновение... Это уже было. Это останется. И да, грех. И да, каяться придется долго. Но, наверное, это будет первый раз, когда покаяние не будет искренним.
Когда понимаешь, что советом тайно закопать тело ты подтверждаешь все слухи.
Подписываешь себе приговор.
И что из всех способов покончить жизнь по королевскому приказу, которых у меня в ассортименте начиная от зарывания в землю живьем за мужеубийство и заканчивая сожжением за нелицензированное знахарство, я выбираю самый страшный.
Тот, который, если что, убьет мою бессмертную душу.
Добрая христианка, понимающая, что если Дева оставит на этот раз, то Вера умрет. И даже отец Питер не поможет...
Ты теперь с ними. И ты не можешь уйти. Ты понимаешь многое и не знаешь пока ничего. Но ты идешь вперед. Смутно понимая, что там впереди...
Наверное единственная возможность обрести близкую душу.
у меня ассортимент
- сожжение (по вашей же матчасти только за лекарство)
- зарывание живой в землю (мужеубийство)
- повешение (за преднамеренное убийство/ мужеубийство/ колдовство)
- колодки... не помню за что
уже абсолютно все равно. в огонь, воду, землю, петлю...
но никуда она не денется. и выживать будет всеми способами.
(держится за голову)
Большая, чистая и светлая... Аки к Пречистой Деве...
Святые угодники, Шервуд такого не вынесет!