Ничего не останется от нас, нам останемся может быть только мы...
Вот чем занимаются в мерзкий понедельник на работе?
Правильно, роются в интернете и высматривают платья.
И таки же высмотрела. Простенько, но мне так нравится.
А еще куча причесок и шляпок, но это совсем к другому периоду.
А еще я наконец отписала оба отыгрыша, которые за выходные не могла осилить.
И это надо было придти в эту игрушку, чтобы больше всего ловить кайф не от того, что в этой игрушке главное, а от игры в политику...
Болит голова и такая апатия... Что ничего делать не хочется. Хотя нет, свет в конце туннеля все-таки горит - танцевать мне не перехотелось. Теперь самозабвенно прыгаю на остановках в ожидании транспорта гавот.
Я не понимаю людей. Я совершенно не понимаю людей. Особенно тех, кто оказывается самым близким. Почему меня понимают те, кто не подходят ко мне слишком близко? А подойдя, перестают понимать? Меняется угол зрения, видимо.
Тяжелый февраль в этом году. Хотя приближение весны всегда тяжелое. Это осень мягко усыпляет, а весна приходит с треском и шумом.
Я не люблю весну. Для меня весна - три дня распустившихся почек на лиственнице. И майский поход. Все остальное мне не нужно. Мне не нужен этот треск ломающегося льда и стен ледяных замков. И запах мокрой земли, на которой сразу видны все отходы человечества. Голое время. Неприкрытое, неприглядное. До мая далеко - когда разнотравье скроет покрытую язвами кожу планеты. А пока есть черные скелеты деревьев, которые еще не проснулись и черная земля. И черные птицы, вернувшиеся откуда-то из далека.
Но есть совершенно весеннее тренькание каких-то пичужек, которое примиряет меня с этим унылым временем года. А еще есть набережная, где скоро можно будет собираться.
А если отключиться от всего этого, то есть еще замечательные люди. Которые остаются таковыми вне зависимости от времени года. Они просто есть. Такие, как есть, этим и дорогие.
Из прекрасного.
Вчера сидим на кухне с родителями. Позвонил Джульяно, папа с ним поговорил, потом вернулся и мы с ним начали обсуждать трудности итальянского языка. Мама сидела сидела, а потом сказала, что в нашей замечательной семейке у всех лингвистические проблемы - она постигает церковнославянский.
Сложно все-таки жить со смещенным ощущением времен года. Наступает моя личная осень.
Правильно, роются в интернете и высматривают платья.
И таки же высмотрела. Простенько, но мне так нравится.
А еще куча причесок и шляпок, но это совсем к другому периоду.
А еще я наконец отписала оба отыгрыша, которые за выходные не могла осилить.
И это надо было придти в эту игрушку, чтобы больше всего ловить кайф не от того, что в этой игрушке главное, а от игры в политику...
Болит голова и такая апатия... Что ничего делать не хочется. Хотя нет, свет в конце туннеля все-таки горит - танцевать мне не перехотелось. Теперь самозабвенно прыгаю на остановках в ожидании транспорта гавот.
Я не понимаю людей. Я совершенно не понимаю людей. Особенно тех, кто оказывается самым близким. Почему меня понимают те, кто не подходят ко мне слишком близко? А подойдя, перестают понимать? Меняется угол зрения, видимо.
Тяжелый февраль в этом году. Хотя приближение весны всегда тяжелое. Это осень мягко усыпляет, а весна приходит с треском и шумом.
Я не люблю весну. Для меня весна - три дня распустившихся почек на лиственнице. И майский поход. Все остальное мне не нужно. Мне не нужен этот треск ломающегося льда и стен ледяных замков. И запах мокрой земли, на которой сразу видны все отходы человечества. Голое время. Неприкрытое, неприглядное. До мая далеко - когда разнотравье скроет покрытую язвами кожу планеты. А пока есть черные скелеты деревьев, которые еще не проснулись и черная земля. И черные птицы, вернувшиеся откуда-то из далека.
Но есть совершенно весеннее тренькание каких-то пичужек, которое примиряет меня с этим унылым временем года. А еще есть набережная, где скоро можно будет собираться.
А если отключиться от всего этого, то есть еще замечательные люди. Которые остаются таковыми вне зависимости от времени года. Они просто есть. Такие, как есть, этим и дорогие.
Из прекрасного.
Вчера сидим на кухне с родителями. Позвонил Джульяно, папа с ним поговорил, потом вернулся и мы с ним начали обсуждать трудности итальянского языка. Мама сидела сидела, а потом сказала, что в нашей замечательной семейке у всех лингвистические проблемы - она постигает церковнославянский.
Сложно все-таки жить со смещенным ощущением времен года. Наступает моя личная осень.