Когда берешь в руки книгу, открываешь обложку и читаешь первую строчку, то сразу понимаешь, интересна ли тебе эта книга, дочитаешь ли ты ее до конца. Если ты этого не почувствовал, то, возможно, и дочитаешь, но для этого придется делать над собой усилие, спорить с собой.
А можно и наоборот. Утверждать, что не будешь читать. А потом провалиться в водоворот слов и событий. Главное – начать, открыть обложку. Так всегда в жизни – главное – сделать первый шаг навстречу неизвестности. Дать двери захлопнуться позади тебя, отрезая пути к отступлению. Но их ведь и нет. Нельзя вернуться назад. Вместо нас всегда возвращается кто-то другой, не мы.
Книги… Любая книга – учебник. Только не все способны понять эту науку. А хорошие книги похожи на институтских преподавателей, на лучших из них – спокойных, опытных, мудрых. Тех, кто делится своими знаниями охотно, если у студента есть желание слушать. А иногда читаешь будто о себе, только написано иносказательно, а имена и место действия изменены. И не важно, что написано это все было еще до твоего рождения.
А еще хорошие книги – как кофе. Они согревают душу и бодрят сознание. Они сподвигают на поступки. И иногда – на то чтобы рука взяла перо и на тонком белом листе зазмеились строчки. Не важно что будет в этих строчках – размышления о словах автора, полюбившиеся цитаты или собственное творчество. А возможно эти строки так и не появятся, и библиотека Менина обогатится еще одной книгой. Важно лишь желание.
И, если оно появилось, автор работал не зря.

Настоящее… Да, наверное это и есть настоящее. Человек, чья работа – Грусть. Легкая, невесомая, уютная. С полуулыбкой - полуусмешкой, затаившейся где-то в уголках губ. И эту грусть он выдерживает, как дорогое хорошее вино. До светло-серебристого цвета, как утренний туман над летним лугом. А потом разливает в рассказы, как редкие изысканные духи по маленьким флаконам. И каждая книга – как коробочка с набором духов. Открываешь флакон – и на тебя выливается капля тумана. Едва ощутимого, ласкового, теплого. Но всегда другого.
Может быть это туман, поднимающийся от горько-соленой глади океана, замершего в полном безветрии. Пахнущий странствиями и йодом, солью и горячим ветром чужих берегов.
Или это марево – туман пустыни. Горячий, пахнущий древними тайнам и, ключевой водой одинокого колодца и давно потерянной тенью.
Или это самый настоящий туман из Лондона – влажный, промозглый, с запахом чопорности и порядка, давних традиций и утреннего пудинга.
Много-много флакончиков. И разных запахов тумана. И весь туман пропитан грустью. Даже если он поднимается от поляны ярко-желтых одуванчиков, по которым робко пробегает первый солнечный зайчик.
Грусть несбывшегося. Или ушедшего. Или того, о чем не знаешь и о чем не суждено узнать.
Но неизменно легкая и улыбающаяся.
Так должно быть.